Семигин Г.Ю. Антология мировой политической мысли. Политическая мысль в России

ОГЛАВЛЕНИЕ

Леонтович Виктор Владимирович

(1902—1959)—юрист, историк, публицист. Родился в дворянской семье, в Полтавской губернии. Начал учебу в Киеве, но в 1920 г. эмигрировал в Прагу, где продолжил занятия на юридическом факультете. В 1929 г. получил степень кандидата, а в 1932 г.— степень магистра юриспруденции. Переехав в Берлин, работал сотрудником Кайзер-Вильгельм-Института по международному частному праву и преподавал теорию и историю советского права. В 1949 г. получил должность приват-доцента по восточноевропейской истории в университете Франкфурта-на-Майне, а в 1954 г.— должность профессора. В своих работах ведущую роль в развитии исторических событий предписывал правовым установлениям и правосознанию. (Тексты подобраны Б. Н. Бессоновым.)

ИСТОРИЯ ЛИБЕРАЛИЗМА В РОССИИ 1762—1914

ВСТУПЛЕНИЕ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ ЛИБЕРАЛИЗМА. — СУЩНОСТЬ ЛИБЕРАЛИЗМА. — ГРАЖДАНСКИЙ СТРОЙ. — АДМИНИСТРАТИВНЫЙ СТРОЙ.—КОНСТИТУЦИОННЫЙ СТРОЙ.—ПОЛИТИЧЕСКИЙ РАДИКАЛИЗМ.—АНТИРЕВОЛЮЦИОННАЯ СУЩНОСТЬ ЛИБЕРАЛИЗМА

Как ясно уже из самого названия, основная идея либерализма — это осуществление свободы личности. А основной метод действия либерализма — это не столько творческая деятельность, сколько устранение всего того, что грозит существованию индивидуальной свободы или мешает ее развитию. (...)

Как известно, либерализм как разработанная уже система сменил абсолютистское полицейское государство. Однако в XVII и XVIII веках понятие “полиция” было гораздо шире, чем в дальнейшем. Под этим названием подразумевался весь бюрократический управленческий аппарат и весь административный строй, сильно развившийся в централизованных государствах XVIII века и выполнявший многочисленные и разнообразные функции. Естественным стремлением либеральных течений было ограничение этой системы управления с ее законами и ее организацией. Поэтому и оправдывается исторически мое утверждение, что метод либерализма — не творческая деятельность, не созидание, а устранение.

Либерализм — творение западноевропейской культуры и, в основном, плод уже греко-римского мира средиземноморской области. Корни либерализма уходят в античность, и к этой первозданной его основе принадлежат такие вполне четко выработанные понятия, как правовая личность и субъективное право (в первую очередь право на частную собственность), а также некоторые учреждения, в рамках которых граждане участвовали в управлении государством и особенно в законодательной деятельности. Эта основа либерализма была вновь открыта западноевропейскими нациями и дополнена многочисленными новыми вкладами. (...)

Хотя суть либерализма в России была совершенно тождественна с сутью западного либерализма и он и в России должен был преодолеть абсолютистское и бюрократическое полицейское государство и прийти ему на смену, все же необходимо ясно отдавать себе отчет в том, что у русского либерализма не было этих важнейших исторических корней. И идеологически и практически русский либерализм в общем был склонен к тому, чтобы получать и перенимать от других, извне. (...)

Либерализм — система индивидуалистическая, дающая человеческой личности и ее правам превосходство надо всем остальным. Однако либеральный индивидуализм не абсолютен, а относителен. Либерализм отнюдь не считает, что человек всегда добродетелен и воля его всегда направлена на благие цели. Наоборот, либерализм хорошо знает, что человек, будучи наделен более или менее самостоятельным сознанием и относительно свободной волей, может стремиться ко злу так же, как и к добру. Поэтому в отличие от анархизма (известные извращения которого и можно считать проявлением абсолютного индивидуализма), либерализм требует создания объективного правового государственного порядка, противостоящего воле отдельных людей и связывающего ее. Поэтому он одобряет учреждения или общественные формы, в которых отдельный человек подчиняется определенному порядку и дисциплине. Тем не менее, это — индивидуалистическая система, потому что отдельный человек, личность стоит на первом месте, а ценность общественных групп или учреждений измеряется исключительно тем, в какой мере они защищают права и интересы отдельного человека и способствуют осуществлению целей отдельных субъектов. Таким образом, основное задание государства и всех прочих общественных объединений — защита и обеспечение этих прав. “Цель всякого политического союза — сохранение естественных и неотъемлемых прав человека”. (Декларация прав человека и гражданина, 1789, ст. 2).

Либерализм считает своей целью благополучие и даже счастье человека, а следовательно, расширение возможностей для человеческой личности беспрепятственно развиваться в полном своем богатстве. В согласии с этим либерализм считает основой общественного порядка личную инициативу, предпринимательский дух отдельного человека. Поэтому, как уже было сказано, либерализму свойственно сводить к минимуму все организации и все регламенты, которые являются элементом объективного порядка и как таковые противостоят субъективной предпринимательской инициативе отдельного лица и тормозят его энергию.

Из этого основного принципа либерализма —т.е. из убеждения, что социальный порядок зиждется на предпринимательском духе и воле отдельных лиц и оправдывается в той мере, в какой защищает субъективные права личности,— вытекают все дальнейшие требования либерализма. Либерализм провозглашает незыблемость частной собственности перед лицом государственной власти, потому что в ненарушимом обладании благами, принадлежащими отдельным лицам, он видит самую действенную гарантию возможности для отдельного человека спокойно преследовать свои цели и развивать свои способности. (...)

В общем, основные принципы либерального индивидуалистического общественного порядка изложены с предельной краткостью и ясностью (чем они благоприятно отличаются от современных попыток декларации основных прав) во французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г. Эта декларация провозглашает четыре основных права, представляющих собой основу либерального порядка. Права эти: 1. Свобода. 2. Собственность. 3. Безопасность. 4. Право сопротивления (насилию, подавлению).

Названные права представляют собой то, что мы понимаем под названием гражданской свободы. Такая личная свобода имеет два аспекта: 1. Отмену частной правовой зависимости в любой форме. 2. Гарантию беспрепятственного проявления личной инициативы в предприятиях любого рода, иными словами, полную автономию частной инициативы также и по отношению к власти.

Поскольку названные человеческие права принято определять как естественное, природное право, ясно, что они в одинаковой мере должны принадлежать всем людям. (...) Из признания естественного характера человеческих прав или основных прав личности вытекает требование равенства всех людей в правовом отношении. “Человек рождается свободным и остается свободным, и все люди равны в правовом отношении”,— гласит 1-я статья Декларации прав человека.

Нужно уметь совершенно ясно отличать политическую свободу от свободы гражданской. Политическая свобода — это право гражданина участвовать в управлении государством. 6-я статья Декларации гласит: “Все граждане имеют право лично или через своих представителей участвовать в законодательном процессе”. Гражданская свобода, т. е. основные права, на признании которых построен гражданский строй, является самой высокой ценностью государства и его основным принципом. (...)

Гражданский строй должен рассматриваться как источник цивилизации, потому что он несет с собой необходимые условия для возникновения духовных ценностей*. (...) Частная собственность в известной степени может обеспечить собственнику благосостояние, а поскольку благосостояние представляет собой необходимое условие для творческого сосредоточения (ведь не случайно у греков места творческой работы назывались “схоли”, а это слово значило в первом его понимании “благосостояние”, “благоденствие”), бесспорно правильно считать частную собственность источником или, во всяком случае, необходимым условием для духовного творчества, а следовательно, видеть в гражданском строе, основанном на собственности, источник цивилизации. (...)

(...) Государство располагает средствами, которые могут уменьшить неблагоприятные последствия...фактического неравенства и которые реально и глубоко связаны с сущностью гражданского строя, основанного на частной собственности. Совокупность этих средств можно назвать административной системой, существующей параллельно с системой гражданской. Сущность административной системы состоит в том, что государство берет на себя целый ряд практических служб, которые раньше просто не существовали или были делом частных предприятий. При выполнении государством таких обязанностей заинтересованность в материальной выгоде, которая от них может быть получена, отходит на второй план; государство интересуется прежде всего тем, чтобы при выполнении этих обязанностей была полная регулярность и полное равенство по отношению ко всем, чтобы услуги эти были предоставлены всем одинаково. Такой регулярный и всеобщий характер этих услуг позволяет оказывающим их административным учреждениям предоставить одинаково всем, даром или по чрезвычайно низкой цене, ряд “общественных удобств”, как очень хорошо называют их французы. Таким образом, при помощи услуг, оказываемых административными учреждениями, многочисленные потребности неимущих часто удовлетворяются легче и лучше, чем удовлетворялись подобные же потребности имущих до возникновения административного строя, когда они добивались того, что им было нужно, просто частным экономическим путем. Так достигается, в общем, значительное повышение уровня жизни широких неимущих народных слоев. Такие преимущества административного строя бесспорны и в значительной мере оправдывают сильное развитие административного аппарата.

* В данном случае мы, конечно, совсем не принимаем во внимание бессмысленного противопоставления культуры цивилизации.

Но если государственные административные учреждения берут на себя удовлетворение многочисленных потребностей отдельных лиц, а частные предприятия тем самым в некоторой степени заменяются государственной бюрократией, это означает (говоря о настоящем времени, о нашей эпохе) как возврат к государственно-полицейскому строю абсолютной монархии XVII — XVIII веков, так и осуществление того, что принято называть социализмом и что... в государственном, правовом смысле не представляет ничего иного, как крайнее развитие административного строя, бюрократизацию общественной жизни... (...)

(...) Этот процесс проявляется по-разному; например, свободные профессии, которые всегда являются носителями если не прямо идеи свободы, то во всяком случае стремления к свободе, — заменяются бюрократическими учреждениями или сами бюрократизируются. А главным образом частное предпринимательство заменяется государственными предприятиями.

Чрезмерное расширение административного строя или социалистических элементов в рамках государства угрожает задушить основу современного свободного государства, иными словами, гражданский строй, основанный на индивидуалистических принципах, — просто разрушить тип государства, созданный западным миром. Такое чрезмерное развитие административной системы неизбежно грозит существованию гражданской свободы, потому что административные учреждения, каждое в своей области, занимают позицию монополий или пытаются ее занять; иными словами, они могут помешать любой попытке частной инициативы. Обычно они как раз к этому и стремятся и при этом используют административные предписания, то есть оружие, против которого частное лицо совершенно беспомощно. Вообще тут создается положение, при котором общественное право разрастается за счет частного права, гражданское право подавляется административным правом, а все это неизбежно сужает, в той или иной мере, сферу гражданской свободы.

Наконец, чрезмерное развитие администрации может грозить и политической свободе, ибо политическая свобода основана на различных формах разделения власти. Развитие бюрократической администрации всегда ведет к централизации и чрезвычайной концентрации власти, так что все формы разделения власти полностью исчезают или продолжают существовать как чисто формальные явления, начисто лишенные подлинного содержания. (...)

Однако, как говорит Ориу, государство представляет собой чрезвычайно богатое возможностями учреждение. В разумных пределах административная система является действенным средством для исправления недостатков одностороннего гражданского строя. Можно найти противовес опасностям чрезмерного развития административного строя. Этот противовес — конституционный строй. (..,)

Вследствие возникновения представительного и конституционного строя, структура государства приобретает различные формы и аспекты и сущность его обогащается. В таком государстве мы можем различать три системы или три структурных элемента: 1. Гражданский строй: сферу субъективного права, личной свободы, частной автономии. 2. Административную систему: сферу централизации и сосредоточения государственной власти, социального или государственного обеспечения и авторитарного руководства. 3. Конституционный строй: конституцию, то есть сферу самоограничения государственной власти путем возникновения основного равновесия между отдельными государственными органами или, как называют их французы, общественными органами власти, при помощи децентрализации власти, иными словами, при помощи ее разделения.

Классическое разделение власти — это separation des pouvoirs, о котором говорит Монтескье в своем произведении “Дух законов” (Esprit des Lois). Это разделение власти представляет собой в какой-то мере автономию законодательной власти и противопоставление ее правительству, которое принято чрезвычайно неточно называть властью исполнительной (я говорю “неточно”, потому что, разумеется, функции правительства никоим образом не могут быть ограничены одним только исполнением законов), а также властью судебной. Все они — конституционные органы власти, входящие в рамки конституционной системы. Надо, однако, обратить внимание на интересный факт, что одновременно каждая из этих трех властей тесно связана с одним из трех вышеупомянутых структурных элементов государства, с одной из трех названных государственных систем. Народное представительство, орган законодательный, является главным органом конституционного строя. Административный строй и исполнительная власть связаны между собой. Наконец, власть судебная особенно тесно связана с гражданским строем, ибо суды существуют прежде всего для того, чтобы защищать субъективные права личности как от повреждения их другими гражданами, так и от нарушения их со стороны государства.

Защита субъективного права от нарушений со стороны государства не одинакова в различных странах, располагающих одинаково развитым конституционным строем. В большинстве стран такая защита ограничивается защитой субъективного права граждан от нарушения со стороны административных органов правительства. Лишь в Соединенных Штатах Америки судебной власти поручается не только защищать справедливо полученные права отдельной личности от незаконных действий со стороны правительственных органов, но ей вверена защита всего гражданского строя и индивидуалистических правовых принципов, лежащих в основе такого строя, от нарушений также со стороны законодательной власти. Суды Соединенных Штатов имеют право отказываться применять изданные законодательной властью новые законы, если эти законы противоречат основным принципам индивидуалистического гражданского строя и Декларации прав, которая считается основой конституции этого государства. Это означает, что основные права, содержащиеся в Декларации, и основные принципы индивидуалистического либерального общественного порядка, провозглашенные этой декларацией, воспринимаются как ненарушимое, естественное или природное право человека. Поэтому законодательная власть имеет право издавать лишь такие законы, которые не противоречат этим основным принципам, имеющим значение и ценность конституционной сверхзаконности. (...)

Можно считать необходимой и абсолютной ценностью именно политические права членов государственного общества, их политическую свободу. В таком случае надо исходить из того, что законодательная или учредительная власть в государстве не связана никакими правовыми принципами, в государстве же есть орган этой власти, постановления которого (принимающие форму законов) обязательно выливаются в создание подлинного права, независимо от существования правовых принципов. Вопрос о том, в какой мере содержание новых законов соответствует основным принципам индивидуалистического правопорядка, тем самым полностью теряет значение, так же как и вопрос о том, в какой мере решения, принятые государством или законодательной властью и облеченные в форму законов, на самом деле являются настоящим правом: ведь при таком подходе заранее принята предпосылка, что эти законы именно и есть настоящее право. Согласно такой концепции, законы обязательно должны восприниматься как право, потому что заранее признано, что право есть просто выражение народной воли, воплощенной в законодательном органе или в государственной власти. (...)

(...) В той мере, в какой законы не принимают во внимание основные принципы индивидуалистического социального порядка и существующие субъективные права, основанные на этих принципах, а базируются лишь на выражении воли законодателя и являются воплощением этой воли, которая соответствует просто данным обстоятельствам и условиям, — в этой мере теряет значение вопрос, является ли законодатель избранным представителем самих носителей субъективных прав, то есть граждан, или же он просто властитель, который, независимо от выборов, считает себя призванным к власти и уполномоченным выражать и формулировать законодательную волю нации. Кроме того, если принцип подлинного разделения власти исчезает и правительство рассматривается лишь как исполнительный орган законодательной власти, оно гораздо легче и скорее согласится с развитием административного аппарата и с бюрократической концентрацией власти. Наличие сильно развитого и централизованного бюрократического аппарата представляет собой, бесспорно, благоприятную предпосылку для развития империалистической формы государственного правления. Особенно легко такая тенденция может восторжествовать, если развитие административного строя перейдет определенные границы, и поэтому достигнет известной степени национализация — переход всего во власть государства, иными словами, произойдет изгнание и подавление гражданского строя. (...)

Значительное разрушение гражданского строя и концентрация экономической власти в руках государственного правительства предоставляют этому правительству, можно сказать, почти безграничные средства власти. Такое небывалое увеличение средств власти, находящихся в распоряжении правительства, бесспорно, поощряет возникновение диктатурных форм правления и тиранической государственной власти. Вряд ли это можно всерьез оспаривать.

В моей статье “Зависимость и самостоятельность при разделении власти”* я с особенным вниманием отнесся к отделению политической власти от экономической. Я указывал там, что экономическая власть, находящаяся в руках капиталистов при буржуазной системе, в социалистическом государстве объединяется с политической властью в руках государственной власти и фактически находится в руках бюрократии. Таким образом уничтожается разделение власти, которое было весьма благоприятным не только для самостоятельности буржуазного слоя (это само собой разумеется), но и для свободы рабочего класса, и неизбежно должно было действовать в пользу рабочего класса, поскольку разделение власти всегда освобождающе отзывается на положении отдельной личности. (...)

* В Записках Социологического Отдела Исследовательского Института Социальных и Административных Наук в Кельне. T.I. 1951, изд. Леопольд фон Визе. С. 394 и дальше.

Как уже было сказано, метод либерализма — это устранение помех личной свободе. Такое устранение не может, однако, принимать форму насильственного переворота или разрушения. Во всем существующем всегда есть нечто, что надо сохранить, развивая его путем устранения внешних ограничений или совершенствуя и оплодотворяя путем преобразований. К тому же надо сказать, что не во всех случаях либерализм прибегает к устранению. Согласно либеральному мировоззрению, необходимо устранять в первую очередь неограниченные полномочия государственной власти, в силу которых эта власть может стать над правом и которые дают ей возможность не соблюдать существующего порядка или произвольно менять его специально для этой цели издаваемыми законами; кроме того, надо устранять чрезмерное нагромождение административно-юридических постановлений, обязательное планирование и разрастание административных учреждений, которые все вместе препятствуют свободной человеческой деятельности в экономической и в культурной областях. Наоборот, либерализм относится с величайшим уважением к субъективным правам отдельных людей и считает основной задачей государственной власти именно защиту таких прав и возможностей беспрепятственного ими пользования. Вообще либеральному государству полностью чужды насильственное вмешательство в существующие жизненные взаимоотношения людей и какое-либо нарушение привычных жизненных форм. По-настоящему либеральное государство никогда не согласится на выселение людей даже из побежденного и завоеванного государства или на переселение отдельных групп населения, все равно по каким причинам — по политическим или по экономическим.

Из этого вытекает следующее: либерализм должен действовать с чрезвычайной осторожностью даже тогда, когда он приступает к устранению тех институтов административного строя, которые представляются ему излишними или даже вредными. Дело в том, что с традиционными формами администрации всегда тесно связаны те или другие интересы частных лиц. Интересы и должности, связанные с административными институтами, подлежащими упразднению (например, места занятых в них служащих), не должны устраняться неожиданно и безжалостно, так как это разрушительно отразится на сфере субъективных гражданских прав этих людей.

Согласно либеральному мировоззрению, исторические долиберальные государственные формы нельзя разрушать революционным переворотом, а надо их преобразовать. Либерализм знает, что насильственная революционная акция чаще всего разрушает как раз наиболее ценные элементы старого строя, не затрагивая при этом первобытной сущности любой государственной власти — т. е. силы в чистом виде, а тем самым создаются предпосылки для того, чтобы государственная власть в дальнейшем проявляла себя еще гораздо более грубо, не будучи уже ограничиваема и сдерживаема вообще ничем после отпадения даже древних традиций. Кроме того, согласно либеральному миропониманию, долгое существование государственной формы, менее совершенной, чем правовое либеральное государство, часто доказывает, что в стране или в народе еще нет нужных условий для перехода к либеральному государственному устройству и к либеральному общественному порядку, а такие условия или предпосылки, конечно же, невозможно создать насильственной акцией.

Антиреволюционные позиции либерализма в основном вытекают из следующего соображения: если государство, не основанное на либеральных принципах, но неопределенно и открыто тираническое и деспотическое, существует уже долгое время, то это долгое его существование ведет к образованию умеренных и сдерживающих тенденций в государственной практике, так что и в рамках подобного государства развиваются и укрепляются многочисленные положительные стороны государственной системы, государства как такового. Наблюдение это в свою очередь зиждется на консервативной теории о прогрессе, глубоко связанной с самой сутью либерализма, а именно на теории, согласно которой “...прогрессивной силой является сила укрепления и утверждения” *, что означает, что прогресс состоит в установлении данного типа и в развитии и совершенствовании его черт, а не в эволюционной замене одного типа другим. С точки зрения исторической и согласно всем этим наблюдениям — либерализм должен решительно предпочитать просвещенный абсолютизм революционной диктатуре.

Все эти соображения заставляют меня четко отличать радикализм от либерализма и настоящим либерализмом считать лишь либерализм консервативный.

Печатается по: Леонтович В. В. История либерализма в России. 1762— 1914. М., 1995. С. 1—13, 17—22.

* Ориу. Традиционная социальная наука. Париж, 1896. С. 412. Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел Политология